Особенности национального юмора

Самое главное, что отличает юмор этносов Приамурья – толерантность и отсутствие сарказма. Подшучивания никогда не переходили этических границ и не превращались в оскорбления. Это была, прежде всего, психологическая разрядка. Охотники, рыбаки или оленеводы, смеясь над другими, могли пошутить и над собой.

В устном народном творчестве коренных малочисленных народов Севера может встречаться и сарказм, злое высмеивание недостатков человека. Но только как воспитательное средство. Например, если ты посмеялся над сородичем, попавшим в беду вместо того, чтобы его поддержать – получи то, что заслужил.

Смеху в дальневосточном этносе придавалось особое, почти мифическое значение. Во время ритуалов, например, считалось, что смех способен защитить от злых духов, желавших навредить человеку. Сохранились предания орочей и удэгейцев, где люди (чаще всего это родственники), рассмешив того, в ком они подозревали оборотня или людоеда, сумели разоблачить злых духов и тем самым избежать большой беды.

Но и духи могли использовать в борьбе с человеком его смех. Так у орочей и удэгейцев есть схожие предания о злом существе (в виде шампура, точильного камня, ветки багульника или болотной кочки), попадающем в человеческое жилище, но не способном увидеть его хозяина до тех пор, пока он не засмеется. Чтобы обнаружить людей, злой дух начинает их смешить и если это ему удается – шанса на спасение нет. В другом варианте злой дух принимает образ красивой женщины и добивается своей цели под угрозой защекотать героя до смерти.

Юмор мог носить и воспитательную цель: взрослые могли добродушно подшучивать над ребенком, если он не мог делать то, что ему было положено делать по возрасту.

Взрослые также с юмором вспоминали свои первые охотничьи или рыбацкие опыты, особенно те, что были связаны с неудачами из-за незнаний или недостатка опыта, неумения разгадать следы животных или неготовности к таежной жизни.

У известного фольклориста прошлого века Владимира Яковлевича Проппа есть упоминание о сходных преданиях эвенков, нанайцев, орочей и удэгейцев о том, как в советский период их «сильные» шаманы спасались от репрессий, высмеивая («посрамляя») работников органов власти и тем самым спасали себе жизнь.

Широко известно предание о том, как один из «сильных» шаманов, будучи задержанным и препровождаемым сотрудниками органов в город, щелчком или криком разрывал стальной трос у буксира, который тащил баржу по реке. Делал он это по просьбе конвоя, чтобы показать свои возможности.

Перед началом представления шаман просил сопровождающих его конвойных отойти подальше, чтобы не навредить им. Пораженные увиденным, испуганные «…энкавэдэшники или гэпэушники говорили: Иди-ка ты, дед, поскорее отсюда» и отпускали шамана на свободу.

У орочей зафиксирован реальный случай, когда знаменитый шаман С. М. Хутунка смог вернуться домой после ареста за организацию отряда из местных охотников, во время Гражданской войны защищавших от чужих родное поселение. Возможно, именно этот случай и породил широко разошедшиеся среди народов Приамурья предания о «сильных» шаманах.

Если верить амурскому эпосу, духи – помощники шаманов, тоже умели ценить юмор и им приятно смотреть, как люди смеются. А потому, перед камланием, в селениях устраивали шутливые танцы для того, чтобы «протоптать дорогу шаману». Мужчины и женщины, старики и дети соревновались, кто лучше и смешнее станцует.

При завершении очистительного шаманского ритуала также устраивались смешные танцы. Танцоры с бубнами ходили вокруг очага и каждый пытался выкинуть коленце посмешней. Считалось, что такое совместное веселье способствует налаживанию добрососедских отношений людей с добрыми духами.

Во время затяжного дождя детей коренных малочисленных народов Севера собирали для проведения ритуала призывания солнца – «магические» танцы сопровождались ритуальным смехом присутствующих. Сходные ритуалы, к слову, присутствовали в синтоистских верованиях японцев.

При помощи смеха принято было учить детей и молодежь, напоминая им о табу, связанных с послушанием взрослым, уважительным отношением к больным и слабым или с запретами того, что могло негативно отразиться на здоровье человека.

Неукоснительное выполнение тех или иных традиционных ритуалов иногда становилось поводом для добродушного высмеивания.

Так, например, в середине 1950-х годов в эвенкийском селе произошла история, ставшая поводом для подшучивания над ее героем.

Директор местной школы, сильно переживая за свою беременную жену, решил придерживаться традиции родильных обрядов своих предков, согласно которым в момент родов нужно развязать узлы на всех веревках и открыть все замки в доме. Так как эти действия не помогли роженице, ее муж открыл замок и на дверях своей школы.

Ребенок родился благополучно, но кто-то успел воспользоваться тем, что двери здания были открытыми и обворовал школу. В последствии это стало причиной насмешек над незадачливым директором.

Смеяться можно было далеко не над всем. Большим грехом считался смех над огнем. Провинившегося могли жестоко наказать, вплоть до предания его смерти.

Без особого повода не разрешалось громко смеяться, иначе могло случиться нечто очень плохое.

«Не смейся громко и много, иначе потом будешь горько плакать», – гласит эвенская пословица. Аналогичные представления были и у нанайцев, орочей, удэгейцев.

У В. Я. Проппа есть запись о том, что коренных жителей Приамурья смешила форма глаз и носа инородцев, включая и русских. Так, когда в удэгейское село пришел русский этнограф, маленький сын хозяина жилища, где он остановился, привел посмотреть на «Буратино» своих приятелей. В некоторых нанайских селениях про неловкого соплеменника или человека, потерпевшего неудачу, принято было в шутку говорить, что он «как эвенк».

Пример «национального» анекдота из прошлого века. У русских геологов застряла в болоте машина. Позвали они на помощь эвенка. А он им говорит: сперва заплатите, потом помогу. Получив плату, эвенк отъехал на безопасное расстояние и кричит: «Трактор нужен!».

Чувство юмора у разных народов все-таки имеет много общего.